CC BY
79
взгляд на судьбу женщины, постепенно утверждающийся в творчестве К. Вольф и Э. Елинек, не перечеркивает убежденность автора в неизбежности нравственной победы слабого пола над духовно несостоятельными мужчинами. Торжество последних распространяется в обыденной жизни лишь на эмпирический уровень. Но тем неизбежней кажется их поражение в идеальной плоскости существования, где перестают действовать прагматические законы.
В повышенном интересе данных авторов к феномену женщины проявилось их желание напомнить о том, что человеческое бытие не исчерпывается социальной проблематикой. В немецкоязычной литературе последняя часто подменяла собой реальные сложность и многообразие действительности. Обращения к теме противостояния мужского и женского начал позволило писательницам выйти за пределы общественно-политической злободневности, открыть глобальное - философское - измерение жизни, с течением времени писательницам становилось все более тесно в страницах широко распространенных в немецкоязычной литературе тем и сюжетов. Свежие образы героинь-максималисток, явно выбивающихся из общей массы острота постановки вопросов межличностных отношений и неожиданность предлагаемых путей их решения, а также напряженная повествовательная атмосфера, непривычно редкая для литературы конца ХХ века отличает произведения писательниц [2]. Наверное, поэтому и произведения К. Вольф, и работы Э. Елинек вызывали неоднозначное отношение у критиков. Их обеих хвалили, награждали различными премиями, но в то же время и не принимали.
Таким образом, развитие писательниц проходило под знаком интенсивного интереса к личностной проблематике и женской теме.
«Прошлое не умерло и даже не прошло» - это высказывание выражает сокровенную мысль писательниц конца второго тысячелетия. Криста Вольф, Эльфрида Елинек размышляют о связи своего века с веками минувшими, вкладывая в одни и те же слова разное содержание. Криста Вольф продолжает «Прошлое не умерло. И даже не прошло. Мы отторгаем его от себя, отчуждаем...». Пафосом несогласия с подобным отчуждением и отторжением проникнуто не только ее творчество, но и творчество Э. Елинек.
Библиографический список
Лучшие представители немецкоязычной литературы второй половины ХХ века, по-разному подходили к проблеме национальных традиций, что нередко разъединяло их, вплоть до антагонистического неприятия позиций друг друга. В отличие от многих, в произведениях Э. Елинек прослеживаются традиции, заложенные К. Вольф. Обостренное ощущение времени пронизывает работы К. Вольф и Э. Елинек.
В современном мире осознание собственной неповторимости, культ новизны, калейдоскопическая смена ярких явлений, быстро меняющаяся мода - повседневное явление. Желание быть современным, неприятие устаревшего, отказ от авторитетов, образцов порождают необходимость сравнивать, чтобы отличаться надо доказать свою несхожесть, осмыслить ее во временном континууме, но открытие прошлого нередко превращает его в факт нашего сознания, и пестрая картина настоящего озаряется новым смыслом. В ХХ веке не раз высказывалось мнение о том, что культура достигла независимости и автономности, и не один раз приходилось признавать ее бессилие. К чести литературы и писателей, они оказались в состоянии противостоять односторонности, отстаивая свободу и многообразие через осмысление национальной литературной традиции и тему женщины в современном обществе.
Кроме того, Вольф и Елинек как будто передают друг другу определенную литературную эстафету - эстафету традиции литературной автобиографии. Каждая из них проходит и в своей жизни, и в своих произведениях определенный путь от девочки к женщине, переживая подростковую пору, переходный период, совпадающий с опытом миграции, перемещения в пространстве, трансмиргации, космополитизма, кросснационального и кросскультурного самоосмысления. Таким образом, для каждого из них преодоление границ физических, географических, совпадает с переломным моментом в жизни, когда ребенок превращается во взрослого человека [3].
У каждой из женщин миграция представляет собой передвижение с востока на запад, причем эта перемена мест связана с общеисторическими реалиями и событиями, на фоне которых запад и восток представляют собой не просто стороны света, но два противопоставленных друг другу мира. С разрывом между этими двумя вселенными связан всплеск подросткового бунта, сопровождавший взросление каждой из писательниц и их героинь.
1. Barbel, L. Jelineks Gespenster. Granzgange zwischen Politik, Philosophie und Poesie. - Wien, 2007.
2. Muller, S. Elfriede Elinek - Tradition, Politik und Zitaten. - Wien, 2007.
3. Pia, J. Die endlose Unschuldigkeit. - Wien, 2010.
Bibliography
1. Barbel, L. Jelineks Gespenster. Granzgange zwischen Politik, Philosophie und Poesie. - Wien, 2007.
2. Muller, S. Elfriede Elinek - Tradition, Politik und Zitaten. - Wien, 2007.
3. Pia, J. Die endlose Unschuldigkeit. - Wien, 2010.
Статья поступила в редакцию 03.10.12
УДК 003. 007+800
Smolina A., Lubkina O.A. INTERTEXTUALITY IS A STYLE FEATURE THE CHURCH-RELIGIOUS TEXTS. The article discusses the aspects of functioning of the intertextual devices in the church-religious style. Intertextuality is considered like one of the main features of the church-religious texts and like a style forming factor.
Key words: intertextuality, citation, allusion, reminiscence, style device, style function, style forming factor, church-religious texts, church-religious style.
А.Н. Смолина, доц. каф. русского языка и речевой коммуникации СФУ, г. Красноярск,
E-mail: angelic2009@mail.ru; О.А. Лубкина, корректор редакционно-издательского отдела СФУ, г. Красноярск, E-mail: krasnoyarochka@bk.ru
ИНТЕРТЕКСТУАЛЬНОСТЬ КАК СТИЛЕВАЯ ЧЕРТА ЦЕРКОВНО-РЕЛИГИОЗНЫХ ТЕКСТОВ
В статье освещаются вопросы, связанные с функционированием приемов интертекстуальности в церковно-религиозном стиле. Интертекстуальность рассматривается как одна из основных черт церковно-религиозных текстов и стилеобразующий фактор.
Ключевые слова: интертекстуальность, цитирование, аллюзия, реминисценция, стилистический прием, стилистическая функция, стилеобразующий фактор, церковно-религиозный текст, церковно-религиозный стиль.
Во просам проявления категории интертекстуальности по- XXI века. Такой интерес обусловлен, в том числе и тем, что со-священо достаточно много работ лингвистов, литературоведов, временная публицистическая и художественная речевые сфе-
культурологов и философов второй половины XX века и начала ры насыщены различными приемами интеркстуальности. В осо-
бенности часто встречаются такие реализации интертекстуальности, как цитирование, аллюзия, реминисценция. Впервые об интертекстуальности было сказано Ю. Кристевой в докладе об исследованиях М.М. Бахтина, опубликованном в 1967 г. под названием «Бахтин, слово, диалог и роман» [1, с. 8]. Ю. Кристева определила интертекстуальность как «текстуальную интеракцию, которая происходит внутри одного текста» и также отметила, что «для познающего субъекта интертекстуальность - это понятие, которое будет признаком того способа, каким текст прочитывает историю литературы и вписывается в нее» [2, с. 44]. Однако исследования в области интертекстовых связей, несомненно, появились значительно раньше, равно как и само явление имеет многовековую историю. По мнению В.К. Васильева, интертекстуальный подход в изучении текста не является абсолютно новым: «Интертекстуальность» - лишь новый термин, обозначающий давно известное науке явление. Но почему-то воспринимается этот термин как новость» [3, с. 289]. Весьма значимы в плане изучения интертекстуальности работы М.М. Бахтина, который писал о диалогичности («полифонии») текстов.
М.М. Бахтин отмечал, что художественный текст - это не только диалог автора, персонажей произведения и читателя, но и диалог со всей современной и предшествующей культурой: «Текст живет, только соприкасаясь с другим текстом (контекстом). Только в точке этого контакта текстов вспыхивает свет, освещающий и назад и вперед, приобщающий данный текст к диалогу» [4, с. 364]. М.М. Бахтин указывает и на то, что особое значение имеют внетекстовые влияния на разных этапах развития человека: «Эти влияния облечены в слово (или в другие знаки), и эти слова - слова других людей, и прежде всего материнские слова. Затем эти «чужие слова» перерабатываются диалогически в «свои-чужие слова» с помощью других «чужих слов» (ранее услышанных), а затем и в свои слова (так сказать, с утратой кавычек), носящие уже творческий характер» [4, с. 365]. Далее, как отмечает автор, этот процесс отражается в романах, автобиографиях, дневниках и т.д. [4, с. 365]. М.М. Бахтин пишет, что «даже прошлые, то есть рожденные в диалоге прошедших веков, смыслы никогда не могут быть стабильными (раз и навсегда завершенными, конченными) - они всегда будут меняться (обновляясь) в процессе последующего, будущего развития диалога» [4, с. 373]. Бахтинское понимание текста как диалога автора со всей предшествующей и современной ему культурой развито в работах Ю.М. Лотмана, глубоко исследующего феномен культуры, во взаимосвязи с которой рассматриваются природа текста, его смысл и функции. Так, среди функций текста ученый выделяет «функцию памяти», которую он определяет как «способность текста сохранять память о своих предшествующих контекстах», называя текст «не только генератором новых смыслов, но и конденсатором культурной памяти» [5, с. 12].
Ю.М. Лотман вводит понятие «пространства культуры» -семиосферы, вне которой «нет ни коммуникации, ни языка» и которая представляет собой одновременно «и результат, и условие развития культуры» [5, с. 13]. Согласно Ю.М. Лотману, семиосфера - это неоднородная и динамичная система, состоящая из различных по своей природе языков, текстов, находящихся в процессе постоянного взаимодействия. Теоретические положения Ю.М. Лотмана во многом продолжают идеи М.М. Бахтина о «чужом слове» и предоставляют необходимую базу для их дальнейшего изучения. Останавливаясь на вопросе взаимодействия текстов, исследователь вводит новый термин для обозначения данного явления - «текст в тексте», который он использует в достаточно широком смысле и характеризует как «обломок текста, вырванный из своих естественных смысловых связей», который «механически вносится в другое смысловое пространство» [5, с.13].
Интертекстуальность как взаимодействие текста с семиотической культурной средой посредством использования цитат, ссылок, аллюзий изучили также Р Барт, Ж. Деррида, В.Е. Чернявская, Г. Г. Слышкин и др. [6; 7; 8; 9]. Что касается актуальности предпринимаемого нами исследования, то она обусловлена, с одной стороны, общим интересом к интертекстуальности в современных гуманитарных науках, с другой - малой изученностью проявления интертекстуальности в церковно-религиозной речевой сфере. Хотя здесь необходимо отметить, что отчасти вопросы интертекстуальности в церковно-религиозных текстах исследованы в современной российской лингвистике. Так, например, в диссертации «Проповедь митрополита Филарета (Дроздова) в русской литературе: проблемы жанра и стиля» автор, М.В. Сибирева, в одном из параграфов касается особенностей интертекстуальности в гомилетических текстах [10].
На наш взгляд, исследование проблем, связанных с проявлением категории интертекстуальности в церковно-религиозной
сфере, значимо, прежде всего, потому, что ее реализации являются стилеобразующим фактором церковно-религиозного стиля, что требует описания и научной фиксации данного факта.
Одной из основных форм реализации интертекстуальности является цитата. Н. Пьеге-Гро в этой связи отмечала: «Цитату с полным правом можно назвать эмблематической формой интертекстуальности, поскольку она позволяет непосредственно наблюдать, каким образом один текст включается в другой, <...> потому, что она характерна для текстов, отличающихся разноречивостью и фрагментарностью» [1, с. 84]. Под цитатой мы понимаем «в точности воспроизводимые чьи-либо слова (в устной р ечи) или дос ловны е вы держк и из какого-либо т екста (в письменной речи), приводимые в подтверждение некоторого соображения или довода <...>» [11, с. 749]. В сфере православной коммуникации мы встречаем большое количество цитат, которые чаще всего используются в аргументативной функции.
Так, священники, обращаясь к мирянам, отвечая на их вопросы, ссылаются на Евангелие как ключевой текст православной культуры, на труды святых отцов Церкви, богословов, обращаются к житиям святых. Чаще, обращаясь к текстам православной культуры, авторы - священники, богословы, миряне - касаются вопросов, связанных с главными категориями христианства - это добродетель и грех. Одна из основных целей всех жанров церковно-религиозного стиля - наставить на путь добродетели и отвратить от греха. Священники и богословы стремятся привести верующих к таким добродетелям, как любовь, смирение, кротость, прощение, покаяние.
Помогают в избавлении от таких грехов, как гордыня, гневливость, равнодушие, стяжательство и др. Обращение к авторитетным и значимым для христиан текстам помогает авторам в подкреплении своей точки зрения, создании образности. Обратимся к примерам: «И теперь еще аргументы в связи с метемпсихозом - об этом перевоплощении ни слова не говорит Библия (это очень интересно!), признаваемая за откровение и всеми теософами. Ни слова нигде не говорит. Более того, Апостол Павел пишет: «Человекам положено однажды умереть, а потом - суд». То есть, Библия говорит противоположное!» (А.И. Осипов. «Боговоплощение». Лекция).
Помимо этого важно сказать о таких выполняемых цитатой функциях, как смыслообразующая (авторский текст обогащается за счет смысловых ходов и ассоциаций, связанных с текстом-источником), эстетическая, оценочная, экспрессивная, воспитательная, функция воздействия на интеллектуальную сферу адресата, функция привлечения внимания к важным смысловым компонентам. Усилению стилистического эффекта способствует использование двух и более цитат в микроконтексте: «Христос <...> приходит в этот мир младенцем, и, по выражению очень древнего учителя Церкви, священномученика Иринея Лионского, «Христос прошел все возрасты жизни человеческой». Он родился, как несмышленый младенец, не могущий, как всякий младенец, еще говорить, он возрастал, укреплялся духом, как пишет об этом евангелист Лука, он находился в послушании у своих родителей - Девы Марии и Иосифа-плотника до того момента, когда наступил возраст его, когда ему было лет около тридцати, когда он, как говорят евангелисты, вышел на проповедь» («Беседы с Батюшкой». 21.08.2010).
Аллюзия, как и цитирование, является одной из главных черт церковно-религиозного стиля. Под аллюзией мы понимаем прием, представляющий собой намек на какой-либо известный исторический, политический, культурный или иной общественно значимый факт или отсылку к подобному факту. Данный прием выполняет в церковно-религиозных текстах преимущественно те же функции, что и цитата. А именно: аргументативную, смыслообразующую, воспитательную. Однако при характеристике стилистической роли аллюзии в текстах священников и богословов важно сказать о следующем. Поскольку аллюзия является имплицитной формой проявления интертекстуальности, одной из главных ее функций в тексте является функция воздействия на интеллектуальную сферу адресата; побуждения к размышлению, установлению аналогий, ассоциаций. Также важно сказать и о роли аллюзии в создании образности.
Обратимся к примерам: «Здесь обнаруживается для христианина все величие и благость Христовой Жертвы» (А.И. Осипов. «Жизнь после смерти». Лекция); «Но для нас что самое главное? Что в определенный момент истории родилась девочка, которая по своим духовным способностям, духовной стороне своей личности, способна стала вместить в себя сына Божия» («Беседы с Батюшкой». 21.08.2010).
К реминисценции в церковно-религиозном стиле прибегают по большей части с теми же стилистическими заданиями,
что и при использовании цитат и аллюзии. Здесь необходимо сказать, что под реминисценцией мы, вслед за А.П. Сковород-никовым, понимаем «риторический прием, состоящий во включении в речь (текст) хорошо узнаваемого фрагмента чужого (прецедентного) текста, иногда несколько трансформированного, без упоминания его названия и автора для усиления экспрессивности выражаемой мысли или создания какого-либо другого стилистического эффекта» [10, с. 552]. Основные стилистические функции этого приема в текстах церковно-религиозного стиля такие: создание образности, воздействие на чувства и мыслительную сферу адресата, донесение до адресата важнейших христианских идей. Часто в форме реминисценции автор текста обращает адресата к Евангелию. Автор не ссылается на текст, из которого взяты слова, но читатель / зритель / слушатель хорошо (в основной своей массе) понимает - что это за текст. Мы можем говорить о том, что адресату в целом известен текст-источник, поскольку большая часть аудитории - люди верующие и воцерковленные. Обратимся к примеру использования реминисценции: «Я сталкивался с такими вещами, когда действительно люди просто ненавидели, смерти желали друг другу, когда один приходил к вере - все это внутри просто менялось. Ведь действительно, в христианстве главное чудо - не то, что, да, как там воду в вино превратить - нет, а когда вот сердце сначала кривое, всегда творит зло и грех, оно вот как-то внезапно, под воздействием благодати Божи-ей, становится любвеобильным, мягким, всепрощающим, и прочее, прочее» («Беседы с Батюшкой». 09.11.2007).
Обращаясь к мыслям М.М. Бахтина о полифонии текстов, диалоге текста со всей современной и предшествующей культурой, важно сказать, что церковно-религиозный текст диалогичен, прежде всего, с Евангелием. Цитаты, аллюзии и реминс-ценции обращают нас к главной книге христиан. Однако отзвуки современной культуры также не чужды современному церковно-религиозному стилю. Так, сегодня многие священники, на-
Библиографический список
пример, ведущие таких передач, как «Церковный календарь» (Е. Попиченко) и «Читаем Евангелие вместе с Церковью» (А. Куликов), богослов А.И. Осипов обращаются, в том числе, и к текстам современной кинокультуры, русским пословицам и поговоркам, произведениям русской классической литературы. Обратимся к примерам: «Когда человек осознает свое рабство греху - он будет пытаться от этого рабства освободиться. Конечно, с помощью Бога. Конечно, стяжанием благодати Бо-жией. Нужно знать о себе правду - пусть она глаза колет, но лучше горькая - но правда, чем приятная, но лесть...» («Церковный календарь». 01. 07. 2010); «Они пишут, что такое была русская община. Ну, это конечно что-то изумительное: читаешь и думаешь, да это почти что рай на земле! Даже не важно, в каком они находились материальном положении - это поис-тине был рай на земле!... А Обломовку вспомните, что такое...» (А. И. Осипов. «Спасение сегодня». Лекция).
Анализируя церковно-религиозные тексты различных жанров, например, таких, как проповедь, богословская лекция, духовное письмо, мы приходим к выводам о том, что одна из основных стилевых черт этих текстов, а, следовательно, и церковно-религиозного стиля в целом - интертекстуальность. А цитата, аллюзия, реминисценция - ведущие приемы, основные цели использования которых - информирование, убеждение, воспитание. Приемы интертекстуальности как нельзя лучше помогают священникам в наставлении мирян на путь добродетели. Ссылки на тексты Священного Писания, послания Апостолов, труды выдающихся богословов - это своеобразный знак, эмблема церковно-религиозного стиля. Перспектива дальнейшего исследования приемов интертекстуальности в церковно-религиозном стиле видится в более подробном описании их стилистических функций, а также рассмотрении интертекстуальности как стилевой черты в кругу других стилевых черт и описании функционирования цитаты, аллюзии, реминсценции в текстах церковно-религиозного стиля разной жанровой направленности.
1. Пьего-Гро, Н. Введение в теорию интертекстуальности. - М., 2008.
2. Золотухина, Е.Н. Интертекстуальность в современном русском языке // Русский язык в школе. - 2008. - № 5.
3. Васильев, В.К. Типология и интертекстуальность // Современная филология: актуальные проблемы, теория и практика. - Красно-
ярск, 2005.
4. Бахтин, М.М. Проблемы поэтики Достоевского. - М., 1979.
5. Алейникова, Ю.А. Цитирование в научно-популярном тексте: дис. ... канд. филол. наук. - Тула, 2006.
6. Барт, Р Нулевая степень письма. - М., 2008.
7. Деррида, Ж. Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук // Французская семиотика: от структурализма к постструктурализму / под ред. Косикова Г.К. - М., 2000.
8. Чернявская, В.Е. Интертекстуальность и интердискурривность // Текст. Дискурс. Стиль. - СПб., 2003.
9. Слышкин, Г.Г. От текста к символу. Лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. - М., 2000.
10. Сибирева, М.В. Проповедь митрополита Филарета (Дроздова) в русской литературе: проблемы жанра и стиля: дис. ... канд. фил. наук. - М., 2008.
11. Культура русской речи: энциклопедический словарь-справочник / Рос. акад. наук, Ин-т рус. яз. им. В.В. Виноградова; под общ. руко-вод. Л.Ю. Иванова. - М., 2003.
Bibliography
1. Pjego-Gro, N. Vvedenie v teoriyu intertekstualjnosti. - M., 2008.
2. Zolotukhina, E.N. Intertekstualjnostj v sovremennom russkom yazihke // Russkiyj yazihk v shkole. - 2008. - № 5.
3. Vasiljev, V.K. Tipologiya i intertekstualjnostj // Sovremennaya filologiya: aktualjnihe problemih, teoriya i praktika. - Krasnoyarsk, 2005.
4. Bakhtin, M.M. Problemih poehtiki Dostoevskogo. - M., 1979.
5. Aleyjnikova, Yu.A. Citirovanie v nauchno-populyarnom tekste: dis. ... kand. filol. nauk. - Tula, 2006.
6. Bart, R. Nulevaya stepenj pisjma. - M., 2008.
7. Derrida, Zh. Struktura, znak i igra v diskurse gumanitarnihkh nauk // Francuzskaya semiotika: ot strukturalizma k poststrukturalizmu / pod red.
Kosikova G.K. - M., 2000.
8. Chernyavskaya, V.E. Intertekstualjnostj i interdiskurrivnostj // Tekst. Diskurs. Stilj. - SPb., 2003.
9. Slihshkin, G.G. Ot teksta k simvolu. Lingvokuljturnihe konceptih precedentnihkh tekstov v soznanii i diskurse. - M., 2000.
10. Sibireva, M.V. Propovedj mitropolita Filareta (Drozdova) v russkoyj literature: problemih zhanra i stilya: dis. ... kand. fil. nauk. - M., 2008.
11. Kuljtura russkoyj rechi: ehnciklopedicheskiyj slovarj-spravochnik / Ros. akad. nauk, In-t rus. yaz. im. V.V. Vinogradova; pod obth. rukovod.
L.Yu. Ivanova. - M., 2003.
Статья поступила в редакцию 17.09.12
УДК 003. 007+800
Smolina A. SPIRITUAL LETTERS OF THEOPHANES THE RECLUSE LINGUO-STILISTIC ASPECT. The work analyses writings of St. Theophanes the Recluse from the position of stylistics. The article defines the main genre features of spiritual letters such as specific character of the content, of communication aims, the author and addressee, composition. The article deals with the functions of the figurative language.
Key words: Theophanes the Recluse, spiritual letter, Christian values, author, addressee, composition, linguistic features.
А.Н. Смолина, канд. филол. наук, доц. каф. русского языка и речевой коммуникации СФУ, г. Красноярск, E-mail: angelic2009@mail.ru
